Археологи Донецкого краеведческого музея – об итогах недавней экспедиции: Нам предстоит еще очень много открытий

Узнать тайны прошлого, заглянуть на столетия назад – пожалуй, дело, заманчивое для многих. Тем более – с учетом того, что, как оказалось, об истории своего края мы знаем далеко не всё. Да и кто знает?.. Например, москвичи усиленно изучают «предысторию» Кремля, что называется, «докопавшись» уже до 1 тысячелетия до нашей эры. В свою очередь, дончане в июле 2016 года провели экспедицию по приазовской территории, доселе практически неизученной. Полученные сведения, дополненные результатами будущих исследований, вполне могут потянуть на сенсацию. И уж точно – обогатят учебники по истории родного края и тематические экспозиции Донецкого республиканского краеведческого музея.

О ходе экспедиции, ее итогах и планах дальнейших работ рассказал старший научный сотрудник отдела археологии Донецкого республиканского краеведческого музея Эдуард Кравченко.

- Что представляла собой ваша недавняя экспедиция? Какова была ее цель?

Э.К.: - Прежде всего, подчеркну, что экспедиция проводилась в течение июля совместными усилиями Донецкого республиканского краеведческого музея и Донецкого национального университета. Студенты университета проходили практику под руководством доцента Александра Колесника.

Место, куда выезжала экспедиция, расположено на самом крайнем юге ДНР, рядом с побережьем Азовского моря. Регион крайне интересный. До этого мы в течение долгого времени работали на территории Северского Донца. Там расположены значительные памятники, особенно средневековой эпохи; есть крупнейшее городище, интересные объекты, нами неплохо изученные. В то же время, в отличие от Северского Донца, значительная часть территории бывшей Донецкой области была изучена достаточно слабо. На кряже огромное количество памятников связано с кочевым населением, и раскопки их практически не производились. На юге та же самая ситуация: там тоже есть огромное количество поселений средневекового периода, причем как VIII – X веков, относящегося к хазарскому времени, так и поселения, связанные с золотоордынской эпохой и, по всей видимости, с чем-то более поздним, предположительно XV – XVI веками, – но сейчас мы можем об этом только догадываться. Поскольку, повторюсь, исследования там также производились в очень ограниченных объемах, об этих памятниках мы очень мало знаем.

- Чем интересна территория, выбранная вами для исследований?

Э.К.: - Дело в том, что там в древности проходил путь, который связывал территорию Крыма с территорией Северного Кавказа. То есть это одна из оживлённейших торговых магистралей. Соответственно, памятники, находящиеся рядом с ней, представляют исключительный интерес. Более того, эта территория в седьмом веке, по идее, входила в состав Великой Булгарии Кубрат-хана, центр которой находился на Тамани. В VIII – X веках эта территория входила в состав Хазарского каганата. В XI – XIII столетиях здесь было сердце Половецкой степи. Соответственно, турки и печенеги там также были. В XIII – XIV столетиях эта территория была связана с Золотой Ордой. То есть этот путь в золотоордынское время также активно работал. Об этом, кстати, говорят и наши находки. Вот здесь у нас обнаруженные там фрагменты древних амфор, керамики, встречаются золотоордынские монеты. Кроме того, недалеко от того места, где мы производили раскопки, была найдена надгробная мраморная плита, которая датируется XIV веком. То есть это все – уникальные вещи, свидетельствующие о том, что жизнь  в этом регионе кипела. Как она кипела, мы на данный момент можем только догадываться (улыбается – ред.). Как раз поэтому мы и надумали там вести работы.

- Поясните неспециалистам, как определяется территория для проведения будущих раскопок? На основе знаний по истории нашего края, согласно которым на данной территории происходило что-то значимое? Либо как-то иначе?

Э.К.: - До этого в месте нашей экспедиции в течение длительного времени велись разведки. В частности, их в свое время проводили уже упомянутый мной Александр Викторович Колесник и сотрудник Донецкого краеведческого музея Сергей Михайлович Дегерменджи. Часть памятников была известна еще раньше – о них было сказано в работах Светланы Александровны Плетневой, которая указала целый ряд археологических объектов, находящихся на данной территории.

Представьте себе место: море, неподалеку лиман, который отходит от моря, а вдоль лимана с северной стороны – высокий берег по всей его протяженности. И на этом высоком берегу повсюду – фрагменты битых амфор, каике-то металлические предметы, фрагменты керамики разных эпох… Это всё свидетельствует о том, что территория вдоль лимана, назовем ее «террасой», – очень удобный участок, ограниченный двумя древними ярами и образующий своеобразный огражденный мыс, – была очень интенсивно заселена, причем в различные эпохи. Потому что место, удобное для поселения, никогда не пустует. Соответственно, там и был организован раскоп, где мы искали поселения. И когда мы начали раскопки, пошли материалы разных эпох – то есть, как и предполагалось, обнаружился многослойный памятник.

- Эти слои уже идентифицированы?

Э.К.: -  Частично. Во-первых, на данный момент нам уже ясно, что первый слой там занимают остатки хутора, который датируется XIX веком. Судя по всему, гражданскую войну он не пережил, но до нее он существовал точно. По рассказам местных жителей, там случались находки монет XVIII столетия. Возможно, там что-то и более раннее обнаружится. В любом случае, по поводу существования хутора мы уверены точно.

На каком основании мы сделали выводы о том, что он не пережил гражданской войны? Местные рассказывали, что там в этот период был бой. И следы этого боя мы нашли. В раскопе на руинах постройки обнаружились гильзы от трехлинейки, датированные 1917 – 1919 годами. Ничего более позднего там не лежало. Еще одним подтверждением наших выводов стала карта данной территории по состоянию на 1930 год. И там на месте хутора показано пустое место. То есть в 1930 году его уже не было.

- А что говорят более ранние карты?

Э.К.: - Более ранние карты я как раз сейчас ищу. Данные об этой местности однозначно где-то есть, и раз мы занялись этим участком, то установим, что там было. 

- Но хутор, как я понимаю, – это не единственное, что удалось в буквальном смысле раскопать?..

Э.К.: - Совершенно верно. Постройки хутора лежат непосредственно на средневековом слое. Он обещает быть очень интересным – в том небольшом раскопе, который мы вскрыли, четко фиксируются материалы VIII – X веков. Но имеется очень небольшое количество керамики более позднего времени – XIII – XIV веков, эпохи Золотой Орды. А вот в сочетании с другими находками, которые были обнаружены в подъемном материале, можно предполагать, что там могут быть какие-то золотоордынские комплексы. Возможно, постройки золотоордынского времени. Но пока они не найдены, мы можем только предполагать.

В следующем слое четко читаются остатки поселения хазарского времени. Судя по находкам – например, вот этой корчаге, – здесь пребывало оседлое население, не кочевники. То есть это дает нам возможность предполагать, что на месте исследований должны быть остатки от каких-то углубленных ям, стационарных построек. Мы их пока не обнаружили, но они там должны быть. 

Ну, и, наконец, самый нижний слой – это срубная культура эпохи бронзы, причем, судя по всему, достаточно поздняя – возможно, XIV – XII столетия до нашей эры. Там хорошие материалы, и, судя по всему, они будут идти по всей площади памятника. Ну, и не исключено, что на том или ином участке могут быть слои и еще более ранних эпох. Например, эпохи неолита, а может, и еще что-то более раннее.

То есть все это – то, что там предполагается найти. Весь вопрос теперь в том, насколько удачно мы теперь попадем на участок и какова площадь, которую нам предстоит вскрывать.

- То есть можно, что называется, копнуть и сразу попасть в нужное место, а можно «нащупывать» искомую территорию долго?

Э.К.: - Да. Но в то же время, с археологической точки зрения, в любом памятнике нет пустых мест. Отсутствие находок – это тоже результат. Это значит, что исследуемая территория не была заселена, и, значит, там находилось что-то другое. А что конкретно – как раз и предстоит выяснить археологам.

- Иными словами, говорить о завершении экспедиции и полном изъятии полезного материала пока не приходится?

Э.К.: - Безусловно. В этом году у нас состоялась только «разведка боем», мы вскрыли узкую площадь, в пределах 100 квадратных метров. Если точнее, то где-то около 80. То есть на данном этапе мы лишь ознакомились с памятником. Теперь понятно, как его надо исследовать, какие слои у этого памятника имеются. Будем продолжать работу – понятно, что уже не в этом году, а в следующем сезоне.

- «Сезон» для археологов – это исключительно лето? Происходят ли экспедиции в другие периоды?

Э.К.: - Происходят. Например, в том случае, когда речь идет о разрушении курганов. Сегодня для нас этот вопрос достаточно актуален. Потому что огромное количество военных линий расположено от них в непосредственной близости – они все пошли по водоразделам. А местоположения курганов – это как раз преимущественно водораздельные высоты. Я сейчас даже приблизительно не могу сказать, какое количество памятников археологии, находившихся и зафиксированных на территории Донецкой Народной Республики, сохранилось, сколько находится в поврежденном состоянии и сколько – в полуразрушенном и полностью разрушенном. Пока это точно не знает никто, ведь мы не везде это можем проверить… Так вот, на курганах мы работали, начиная практически с ранней весны, как только подсыхала земля, и заканчивая поздней осенью, когда уже выпадал снег. Но там нет постоянных лагерей, там нет большого количества людей, как при раскопках поселений. Там обычно работает несколько человек, бульдозер – то есть присутствует своя специфика работы. А для исследования древних поселений наиболее оптимален именно летний период.

- Но ведь очень тяжело летом – на жаре, под открытым небом, в степи – проводить раскопки… Есть у вас какие-то свои секреты выносливости в таких условиях?

Э.К.: - Секрет заключается лишь в одном – в горячем желании познать новое.

- Коль так, то расскажите подробно о своих находках в данной экспедиции.

Э.К.: - На вскрытой нами территории были найдены следующие вещи. Во-первых, остатки от постройки с каменным цоколем, которая была связана с хутором Щербаковым. Судя по всему, это середина XIX столетия. Что касается находок, связанных со средневековым временем, то нами однозначно обнаружен какой-то комплекс – конкретнее я сейчас не рискую говорить, потому что мы вскрыли только его часть. Например, вот эта найденная нами корчага была вкопана в землю, в корчаге что-то горело – она использовалась в качестве отопительного сооружения, но стоящего на улице, – скорее, своеобразного кострища. Вокруг корчаги была площадка из мелко толченого шлака – похоже, керамического, либо какая-то верхняя фракция металлического шлака. Более точно пока трудно сказать. Рядом находилось место, куда высыпали горячую золу, – на этой территории образовалось что-то вроде такого обожженного участка, но это не кострище, потому что кострище обычно прокалено более сильно. И плюс на противоположной части раскопок находились две хозяйственные ямы. Контуры их читались крайне плохо из-за подзолистого грунта. В этих ямах находились фрагменты костей рыб осетровых пород – очень крупных, кстати. Это говорит о том, что население в средневековую эпоху активно занималось ловлей осетрины, и она здесь хорошо водилась. Я вам так скажу, что мы обнаружили рыбьи позвонки размером чуть меньше человеческих.  То есть это – огромная рыба. И, кстати, в слое хутора нами в большом количестве были найдены огромные рыболовные крючки размером с ладонь. Это – еще одно подтверждение того промысла, которым занимались хуторяне. Я думаю, что такие же крючки мы найдем и в средневековом слое, потому что он буквально «нашпигован» ихтиофауной.

Далее: ниже, как я уже сказал, шел слой эпохи бронзы. Там у нас были отдельные находки – несколько фрагментов керамики, каменный молоток. И в дальнем западном углу раскопа пошел край котлована. Но его мы даже не стали пытаться раскапывать, потому что длина таких сооружений очень большая. Котлованы эпохи бронзы представляли собой длинные дома, где проживали большие семьи. То есть при ширине метров в десять длина котлована могла быть и 15 метров, и больше. Силами, чтобы провести столь масштабную работу, мы в рамках данной экспедиции не располагали. Поэтому мы этот участок законсервировали и дальше пока трогать не стали.

- А места захоронений местных жителей, кроме указанной надгробной плиты, вам не попадались?

Э.К.: - Что касается захоронений, то для средневекового периода Приазовья, это – огромная проблема. Пока что на этой территории известен один-единственный могильник, который был раскопан в Ляпинской балке под Мариуполем. Он относился к золотоордынскому времени. Других захоронений мы нигде не находили. Есть пара захоронений, обнаруженных в хозяйственных ямах, но относить их к кладбищам оседлого населения мы не можем, поскольку это – единичные погребения, произведенные либо с какими-то культовыми целями, либо это были преступники, которых не хоронили, как всех обычных людей. А вот как хоронили всех людей, для нас на сегодняшний день остается загадкой, потому что, повторюсь, могильников мы до сих пор не обнаружили. Причем, как вы понимаете, это не значит, что плохо искали. Искали хорошо, разведки производились людьми очень тщательно, но могильников нет. Это говорит о том, что наши предки в Приазовье использовали какой-то иной обряд погребения. Если бы они хоронили в курганах – по идее, в курганах эти погребения были бы. Но как раз курганов этой эпохи, в частности, VIII – X века, мы также имеем крайне мало. Если бы наши предки кремировали своих умерших, то должны были быть следы кремации – их мы тоже до сих пор не нашли. Поэтому на данный вопрос я вам ответить пока не могу. В отличие от Северского Донца, где мы в огромном количестве имеем долговременные кладбища, причем кладбища и языческие, и христианские, и мусульманские, связанные и с хазарским временем, и с золотоордынским, на территории Приазовья, Донецкого кряжа мы не имеем ни того, ни другого. Почему так – загадка. Курганные погребения – пожалуйста, они есть. Но это уже совсем другой случай. С поселениями, подобными тому, которое мы обнаружили здесь, должны быть связаны грунтовые могильники. А их нет. Я думаю, что они где-то есть, но мы то ли не там ищем, то ли чего-то недопонимаем. Одно из двух.

- Из каждой экспедиции вы возвращаетесь с новыми знаниями. Как они впоследствии используются? Дополняют существующие учебники истории? Либо это – сугубо внутренние исследования, которые не выходят за рамки научной работы музея?

Э.К.: - Все начинается с внутренних исследований. Другими словами, выясняется ситуация на каждой конкретной территории – в нашем случае, Донецкого края. Вообще, если касаться нашей истории, особенно средневековой, то, как выяснилось, мы о ней знаем не так уж и много. В какой-то степени это было связано с политической конъюнктурой, отчасти с тем, что на различных участках памятники были изучены крайне неравномерно. Потому что Донецкий край – это и Северский Донец, и территория Донецкого кряжа, это и Северное Приазовье. То есть это регионы, которые по своей специфике неодинаковы, и памятники там, соответственно, отличаются. И население там проживало разное – особенно на Северском Донце. Это вообще отдельная история, ведь он расположен ближе к лесостепи. А здесь – население степное. Здесь были и кочевники, и полуоседлое население, и оседлое население, которое проживало в основном вдоль побережья Азовского моря и пролегающих по нему торговых путей.

Вот с исследования таких отдельных памятников все и начинается. Они – как маленькие паззлы, из которых постепенно складывается общая картина, впоследствии отражаемая в учебниках истории. И наша недавняя экспедиция – один из таких начальных этапов.

- То есть можно сказать, что мы начали писать новую страничку истории нашего края?

Э.К.: - В какой-то степени – да. Может быть, страничку небольшую – но значимую.

- А какова дальнейшая «судьба» археологических находок – в частности, добытых в данной экспедиции?

Э.К.: - Они будут демонстрироваться в экспозициях музея. Но вначале будет представлен научный отчет. В самую первую очередь – это то, ради чего мы работали. То есть информация, систематизированная в одном документе, – полностью вся, добытая в течение одной экспедиции. С рисунками, чертежами, фотографиями. Обнаруженные материалы сдаются в фонды Донецкого республиканского краеведческого музея. Что-то из них будет выставлено. В данном случае то, что связано с хутором, пойдет в отдел этнографии – там у нас не так много экспонатов по этому региону, который был заселен донскими казаками. И я думаю, что это будет очень интересно. Плюс туда пойдут некоторые фотоматериалы. Что касается материалов,  относящимся к Средневековью и эпохе Бронзы, то они пойдут в отдел археологии. У нас будет формироваться экспозиция, и, например, вот эта найденная на раскопках корчага займет там подобающее место. Мы ее сейчас потихоньку доклеиваем, собираем все фрагменты, дальше она будет дореставрирована, окончательно приведена в порядок и отправлена в фонды.

С найденными на раскопках рыбьими скелетами немного сложнее, поскольку пока это отдельные кости. Кстати, что касается рыб: фауна будет изучаться привлеченными специалистами – будем договариваться, скорее всего, с коллегами из Ростова или откуда-то еще, где есть хорошие специалисты по ихтиофауне. Вот, кстати, тоже любопытный момент: в слоях эпохи Бронзы у нас ихтиофауны нет. То есть рыбу они почему-то не ловили. С чем это было связано, мы пока не знаем. Возможно, на то у них были какие-то свои установки, традиции, запрещающие вылов рыбы, – но доподлинно на данный момент нам это неизвестно.

- Если честно, я была уверена, что мы о наших донбасских предках знаем гораздо больше… А, оказывается, еще столько тайн предстоит разгадать!

Э.К.: - Не так давно, буквально в этом году, мы написали популярную книгу по истории края. И вот когда я занимался разделом, посвященным эпохе Средневековья, мне тоже казалось, что я так много знаю! А обнаружились большие пробелы – я бы сказал, не просто пробелы, а огромные зияющие дыры. Мы сейчас знаем отдельные разрозненные фрагменты нашей истории – подобно цепи, у которой выброшены связующие звенья. Например, по XV – XVI векам у нас вообще полный ноль, как оказалось. По территории степи где-то какие-то данные есть, и довольно много, они разбросаны по летописям, но что касается конкретно нашей территории – фактически никто этим не занимался. А у нас в это время где-то на Кальмиусе Балы-Сарай стоял – центр не центр, город не город, но городок. И вот где-то он был, а где именно – толком никто не знает. А между тем он играл значительную роль. И таких вопросов много. В конце концов, место битвы на Калке – оно ведь так по-прежнему не найдено. А ведь это где-то у нас. То есть нам предстоит еще очень много открытий. Что называется, начать и закончить (улыбается – ред.).

Вопросы задавала Анна Роговская

Фото: Эдуард Кравченко