К 80-летию со дня рождения Владимира Высоцкого

Сегодня, 25 января 2018 года, Владимиру Семеновичу Высоцкому исполнилось бы 80 лет. Судьба отвела ему всего 42 года земной жизни, но оставленное Высоцким богатейшее творческое наследие (одних только песен им написано порядка 800!) живо до сих пор - равно как и всенародная любовь к великому барду.

Известно, что в Донбассе Высоцкий побывал трижды. В августе 1970-го по дороге в Гуляйполе его с товарищем Давидом Карапетяном случайно «занесло» в Макеевку. Там Владимир Семёнович даже спускался в шахту им. Бажанова, а после давал концерт в ДК и нарядной предприятия, где впервые исполнил песню «Чёрное золото». А в 1973-м и 1977-м были уже целенаправленные выступления – более 60-ти сольных концертов в театрах, Дворцах культуры, учебных заведениях, на заводах Донецка, Макеевки, Горловки, Константиновки, Дружковки, Жданова (нынешнего Мариуполя). Плюс – неофициальные выступления. В том числе – для футболистов на учебно-тренировочной базе команды «Шахтёр» .

О той встрече, организованной заведующим админотделом обкома партии Николаем Калединым (он тогда курировал «горняков»), вспоминал легендарный тренер-массажист «Шахтёра» Владимир Ткаченко. «На «Кирша» Высоцкий выступал в небольшом кинозальчике, который на время превратился в концертный. Ребята рассказывали, что сначала он прогулялся по территории базы, потом попросил минералки – судя по всему, ночь выдалась тяжёлая… А ещё «заправился» чашкой кофе с коньяком. Олег Базилевич, бывший тогда главным тренером «Шахтёра», попросил, чтобы я размял Владимиру кисть. До сих пор помню пальцы барда! Особенно большой правой руки, который был сплошной мозоль. Ведь Высоцкий по струнам бил, как и жил, — нещадно», — рассказывал Ткаченко.

«О приезде Высоцкого к нам на базу мы узнали накануне вечером, — вспоминал голкипер «Шахтера» 1970—80-х Юрий Дегтярев. — Мы сразу бросились звонить женам и подругам, чтобы они тоже приезжали. И вот после завтрака, часов в 10-11, он приехал — весь такой «свой парень», в водолазке, джинсах. Ему предложили перекусить, а он выпил только большую чашку кофе с коньячком. Говорит: «У меня по утрам еда такая». А потом дал концерт на час без перерыва, но такой, что не для записи. Сразу попросил: «Ребята, магнитофоны не включать!» Там многие песни были в оригинальном исполнении — как говорится, не для широкой публики, с выражениями. Из того, что было, я запомнил «Скалолазку» и «Профессионалов». Потом ребята стали просить исполнить песни по заказу. Он пел, а в дверях уже стояли сопровождавшие его люди и показывали на часы, дескать, нам пора. У него на этот день где-то в области было запланировано еще два или три концерта». Известно, что сразу с «Кирша» Высоцкий, которому благодарные футболисты подарили на прощание мяч с автографами всей команды, собирался ехать в Краматорск. Однако выступить там ему так и не удалось. О несыгранном концерте, который должен был состояться в марте 1973 года, с горечью рассказывал основатель и руководитель (с 1972 по 95-й годы) популярного клуба авторской песни «Высота» (Краматорск), машиностроитель, музыкант, поэт и краевед Юрий Миленин.

«О приезде Высоцкого я договорился через работников облуправления культуры, — делился воспоминаниями Миленин. — Согласовал визит к нам и с организатором гастролей в Донбассе — директором областной филармонии Иваном Бадаянцем. Вроде бы не возражал и первый секретарь обкома Владимир Дегтярёв. После концерта певца в донецком драмтеатре меня на минуту проводили за кулисы. И мы договорились с Владимиром Семёновичем о времени и дате приезда».

Увы, вскоре Юрий Тимофеевич испытал горькое разочарование. Взволнованный начальник городского отдела культуры Эдуард Стеценко, сославшись на решение горкома КПСС и отдела КГБ, поставил его перед фактом: приезд барда невозможен. «Нам только этого антисоветчика не хватало!», — процитировал Стеценко «железный аргумент» властьдержащих. И «зарубил» гастроли.

«У меня до сих пор не заживает рана, нанесённая руководством горкома КПСС и горотдела КГБ, запретивших приезд Владимира Семёновича в Краматорск. Я знаю, что Высоцкий нас простил, но моя душа по сей день страдает...», — признается Миленин.

В то же время не секрет, что Высоцкого любили зазывать «на огонёк» сильные мира сего. И он таки давал приватные концерты... Об одном из таких рассказал журналист и писатель, наш земляк Владимир Кондратьев. «Весной 73-го, когда я работал инженером-конструктором в одном из институтов, мне позвонил товарищ по Донецкому политеху Владимир Гулик. И ошарашил новостью: нам, «однокашникам», предложил пообщаться с Высоцким на загородной даче своего отца, большого тогдашнего начальника, человек из нашей студенческой компании – не буду называть его фамилию... Годы учёбы в ДПИ были ещё свежи в памяти, так что собралось нас человек десять самых близких приятелей по вузу. Ехали красиво — три представительные «Волги», а хвостиком - «Москвич». Въехали в Волновахский район, свернули в лесок. Остановились в тихом месте. Шикарный дом, милиционеры с ну очень приветливыми лицами. Один катил по двору бочку, как мне шепнули, с уникальным крымским вином, которого в магазинах не сыщешь. Я так понял, что с хозяином дачи и его товарищами Владимир Семёнович уже пообщался. А теперь, значит, пришло время нас, молодых… Уже когда шли по двору, увидел барда. Он в беседке разговаривал с парой-тройкой солидного вида мужчин. Был в светло-серых брюках, светлой рубашке с короткими рукавами. Лёгкую курточку держал в руках… Нас провели на веранду, где четыре девушки и двое мужчин заканчивали сервировку. Стол был шикарный — чёрная и красная икра, осетрина, мяса видимо-невидимо, ещё какая-то вкуснятина ресторанная. Всё вокруг обставлено вьющимися цветами... Едва войдя на веранду, Высоцкий улыбнулся, поднял руку и сказал: «Я вас всех приветствую! И сразу предупреждаю — петь не буду», — рассказал Кондратьев.

«Мы, конечно, немного приуныли, — продолжает писатель. — Как вдруг появляется один из мужчин, бывших с бардом в беседке. С гитарой. И спрашивает: «Владимир Семёнович, куда её?» Он вздохнул и отвечает: «Давай сюда!» И сразу спел: «Штрафные батальоны». Так, как умел, — до мурашек по спине. Продирающе. Ударил последний аккорд, усмехнулся: «Обещал же не петь… А не могу — когда вижу гитару, рука сама тянется».

А потом началось собственно общение – студенты наперебой задавали Высоцкому вопросы, тот отвечал… Особенно Кондратьеву запомнился ответ Владимира Семеновича о том, как ему удается совмещать бардовскую и актёрскую деятельность.

«Песни и роли друг друга дополняют, — рассказывал Высоцкий. — Я когда песни произвожу на свет, тоже нахожусь в определённой роли. Если в неё не войду — песни не будет. Набренчать на гитаре может кто угодно, а вот создать образ - совсем другое дело». А потом усмехнулся: «У меня и жизнь так сложилась, что она — сплошная игра». Мы спрашиваем: «А когда же бываете самим собой?» Он на это: «Когда меня никто не видит». Как вспоминают участники той импровизированной творческой встречи, их общение с Высоцким продлилось чуть более получаса, но запомнилось на всю жизнь.

Уезжая, Высоцкий сказал: «Не прощаюсь». И он действительно по-прежнему с нами. Только уже в песнях, фильмах, стихах…».

***

Наш земляк, уроженец Старобешево Николай Дупак – деятель кино и театра, главный образом известный как директор знаменитого Театра на Таганке, пробывший на этой должности 27 лет - в тандеме с Юрием Любимовым стоял у руля легендарного театра как раз в «эпоху Высоцкого». Более того, он имеет прямое отношение к становлению Высоцкого как актера. В интервью донецким СМИ Дупак щедро делился воспоминаниями о том времени. Публикуем здесь отрывки той беседы.

«У Владимира Семеновича сейчас появилось столько «друзей» и столько появилось разных версий тех или иных событий… И особенно меня возмущает, когда некоторые так называемые близкие друзья в основном подчеркивают его слабые стороны, болезненные стороны подчеркивают… Как он попал на Таганку?.. Тая Додина, актриса нашего театра, часто приходила ко мне и говорила: «Николай Лукьянович, возьмите Володю – вот мы вместе учились»… И Георгий Епифанцев – кстати, замечательный актер был, тоже, к сожалению, ушел из жизни очень рано, тоже поэт… Вообще, нехорошо так говорить, но их курс был такой… очень трагический… Ну, я говорю – пусть приходит… Мы обычно в театре каждые два года принимали молодых актеров. У нас труппа была 80 с лишним человек, а по штату – только 50 человек. Ну, вот ваш покорный слуга всякие дополнительные спектакли выдумывал, там, выездные гастроли… Я даже отказался от дотации государственной, чтобы нас не упрекали, что мы «едим» государственные деньги и ставим «антисоветские» спектакли. И я говорю – пусть придет, пусть покажется. И он пришел вместе с Епифанцевым. Они показали отрывок из «Челкаша» Горького. Но как-то не произвело это впечатления. «Спасибо!» – говорит Юрий Петрович. Высоцкий берет гитару и уходит. А Любимов говорит – так, а что вот гитара у вас? Он – «да вот, играю на гитаре, ну и немножко сочиняю…». «А можете сейчас что-нибудь?..». Ну, он спел одну песню, вторую, – не помню, какие именно. Во всяком случае, одна «блатная» такая была, немножко шлягерная по тем временам, а другая песня была серьезная и про войну. «Ну, спасибо». И потом мы пошли обсуждать его кандидатуру – и мне Любимов говорит, мол, «ну, Николай Лукьянович, это неинтересно – ни рост, ни роль, невзрачный, и, потом, то, что он пел, – это как-то…» Я говорю – «Ну, давайте попробуем, что нам мешает? Не хотите в штат – давайте мы его возьмем на договор, на три месяца, – если это его устроит – и мы заодно присмотримся больше…». Ну, и я взял его на три месяца, вот на договор. И первая его работа была в «Добром человеке…» - не очень, так сказать… А потом мы готовили к юбилею Лермонтова «Героя нашего времени», Печорина играл Губенко, Грушницкого – Золотухин… И там был штабс-капитан – помните, дуэль, и он там говорит Грушницкому, после того, как разоблачилось всё это – «Ну и дур-рак же ты, братец! Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка!». И он это так здорово сыграл… ну, и потом началось. И потом годика через полтора-два… он всё приходил ко мне, чтобы поставить Гамлета, вот он хотел бы сыграть Гамлета... Ну я, естественно, говорю Юрию Петровичу, а тот в ответ – «да какой он Гамлет?!» Никто не верил, что Высоцкий может сыграть Гамлета… И тогда ваш покорный слуга предложил вариант – а Любимов еще тогда, помню, говорит: «Я понимаю еще, Филатов – Гамлет, Золотухин – Гамлет, но Высоцкий…» – и я говорю: «Юрий Петрович, а давайте в качестве эксперимента объявим своего рода конкурс. Вот вы с кем хотите – с Филатовым? Давайте с Филатовым. Борис Глаголин, наш режиссер, пусть работает с Золотухиным. А я займусь тогда Высоцким. Подготовим одну и ту же сцену – ну, например, «мышеловки»… Все приготовили – каждый одно и то же. Ну, и потом художественный совет, показали… И, конечно, так случилось, что Высоцкий убедил всех, что он может ЭТО сделать. И начали… Тем более, Юрий Петрович хотел поставить хроники Шекспира – там, «Ричард ІІІ»… короче, тема «народ и власть». И на одном из обсуждений, когда нам запретили – говорят, мол, «ставьте нормальные спектакли, что вы композиции какие-то… У Шекспира столько произведений, выбирайте – если «Макбет», то «Макбет», или там еще что-то… Ну, какой спектакль выбираете?». Я тут под такой шумок и говорю: «Давайте «Гамлета» поставим!» - Любимов в запале: «Да мне всё равно, Гамлета так Гамлета!.. Я хочу «Хроники» ставить!». Вот и всё. И когда мы вышли с этого обсуждения, он мне говорит: «Чего вы вообще вылезли с этим «Гамлетом»? Кто у нас Гамлет? А я ж всё с расчетом на Высоцкого, что он всё «ну, давайте поставим, давайте поставим…». Ну, поставили... И это был очень, очень и очень необыкновенный спектакль, интересно решенный и нашим художником Боровским Давидом Львовичем – это великий художник, который очень много внес в этот спектакль… Ну, и Лаэрта замечательно Валерий Иванов играл, и Алла Демидова мать играла, и Пороховщиков играл отца… Спектакль удался - он много прошел, получил все премии…».

«В последние годы своей жизни Высоцкий хотел снимать фильмы, и он просил меня, чтобы я составлял репертуар с учетом того, что он прилетает или со съемок приезжает в субботу и в воскресенье. И мы вот в субботу или в воскресенье ставили «Гамлета», и Высоцкий просил занимать его только в двух спектаклях – в «Гамлете» и в «Преступлении и наказании». Он там играл Свидригайлова. Но какого Свидригайлова!.. Я больше таких не видел, как он! Вы знаете, с каждым годом его мастерство, его уверенность росли, как говорится, не по дням, а по часам. Конечно, на творчество Высоцкого огромное влияние оказала Марина Полякова-Влади… Положительное влияние. Были такие случаи – еще до женитьбы он поехал к Марине по гостевой визе. И вдруг мне звонят из соответствующих организаций: «Кто разрешил Высоцкому в Америке выступать?» Я в недоумении, говорю – «Вот приедет, и спросим, кто разрешил». «Как ВЫ…!!!» - и начинают меня прорабатывать, мол, плохо поставил воспитательную работу в коллективе, артисты черт знает что творят, по америкам разъезжают и по канадам, без визы, без ничего. Но так случилось, что Володя приехал и привез благодарности и посла, и всех общественных организаций, и прессу привез, и, конечно, тем самым сыграл очень большую роль для авторитета без преувеличения всего Союза…».

«Вообще, за 27 лет моего директорства на Таганке было много интересных событий, иногда – даже суперсложных. когда были какие-то съезды – несмотря на ту критику, которая была все время, в то же время делегации к нам приводили, показывали… Ну, и так во время визита одной из делегаций случился казус – пришли они на «Жизнь Галилея», а Володя Высоцкий заболел. А Александр Калягин, который его дублировал, был на съемках. И вот найти Калягина либо заменить спектакль уже не было возможности. Вот, представьте, ситуация для директора – вы знаете, что такое делегаты съезда (улыбается – авт.), а спектакль не может идти. Ну, я вышел вместе с Высоцким на сцену и сказал, что, к великому сожалению, спектакль состояться не может, артист Высоцкий потерял голос – он в это время показывает на горло и кланяется – мол, извиняйте, – вот, и у нас 2 предложения на ваше усмотрение. Есть вариант – вернуть вам деньги за билет. А билет тогда стоил рубль восемьдесят… А второй вариант – я спрашиваю: «Володя, ты сможешь через 3 дня сыграть этот спектакль, в среду, с голосом?». Он шепчет: «Да»… «Вот тогда для вас следующий вариант – мы приглашаем вас в наш выходной день – в среду – и мы сыграем этот спектакль». Все отнеслись с пониманием, зааплодировали и разошлись. И в среду мы действительно сыграли спектакль, который прошел удивительно интересно… Мы показали всем деятелям – и Анголы, и Никарагуа, и Кубы, и всем-всем-всем…».

***

Его не меньше я люблю,

Чем те, кто смерть его оплакал.

Но по нему я не скорблю

И не сажаю душу на кол.

Есть мудрость в том, что он сгорел

Хмельным, зубастым, бесшабашным,

Что он - не меркнул, не старел,

Не стал, живя, позавчерашним.

Что он себя не пережил

И не писал воспоминаний,

Что он ушёл таким, как жил,

Каким привык общаться с нами.

Что он ушёл, покуда пел,

Пока орлом взвивался горным,

Что он ещё не заболел

Благоразумием позорным.

Ушёл, не нахватав ещё

Ни пышных званий, ни регалий.

Поймите, это - хорошо!

Пусть их другие нахватали.

Сюсюкая, родится стих,

Когда твой рот заткнули соской.

Высоцкий был счастливей их,

Был выше их: ведь он - Высоцкий!

Пусть не допевши он ушёл,

Пусть он ушёл, недолюбивши...

Поймите, это - хорошо,

Что он не стал при жизни - бывшим,

Что - не седым бородачом

Устало с ярмарки тянулся,

А на трибуне - Трубачом

Последней песней захлебнулся.

(С.Флейшман «Памяти Высоцкого»)

Публикация подготовлена на основе архивных материалов донбасских интернет-изданий и авторского сайта АРТиФАКТ